«Я понимала: морю больно» История волонтера Таисии Каталини из Анапы — о бескорыстной помощи, пределе возможностей и риске совершить ошибку

Когда 15 декабря в Черном море потерпели крушение два танкера, Таисия Каталини даже не представляла, как кардинально изменится ее жизнь в ближайшие дни. Она рассказала «Гласной» про опустошающий, но такой важный опыт волонтерства.

«Мы влюбились в эти места»

43-летняя архитектор Таисия Каталини переехала в Анапу из Москвы восемь лет назад. Жить в столице ей не особо нравилось: самые яркие моменты детства прошли у бабушки в деревне под Рязанью. Когда повзрослела и родила сына, сбежала от городской суеты в Подмосковье.

В Анапе в первый раз побывала в 35: случайно задержалась с сыном-подростком в Сочи, и знакомая пригласила посмотреть окрестности.

«Особенно нас впечатлила Бугазская коса: дикая природа, одни бабочки и божьи коровки, да еще приплыли дельфины! — вспоминает Таисия. — Мы влюбились в эти места и решили больше не возвращаться в Москву».

Тая слетала в столицу за компьютером, а потом перевезла в Анапу и всю свою жизнь. Сын Тимофей — тогда ему было 12 — перевелся в местную школу, потом перешел на онлайн-обучение. Таисия сняла (и позже выкупила) дом на окраине. Свободное время проводила у моря: до него 40 минут ходьбы.

«Я гуляла или сидела на берегу по полтора-два часа в день. Прониклась состоянием людей, которые живут у моря, меньше спешат, больше гуляют. Наладила питание: буквально тащилась от местных рынков с их яркими фруктами, овощами и рыбой. Я поняла, что в деревне мне всегда не хватало города, а в городе — деревни. Анапа соединила в себе все это, а море помогло мне в прямом смысле починить себя».

Прошлой осенью, проведя около полугода в командировках на Алтае, Таисия решила перевести в Анапу бизнес — арендовала студию для работы — и больше бывать дома.

«Я хочу влиять на место, в котором живу, а не быть пассивным потребителем. Я хочу делать его лучше, ярче, — писала она в блоге. — Я хочу его защищать. Повлиять на уборку стихийной свалки на плавнях, спроектировать красивый дом, рассказать о сакральной архитектуре, полюбить кого-то. Мало ли это?»

Никто не предполагал, что желание исполнится именно так.

«Бесполезная» работа

«15 декабря я сидела на работе, был примерно полдень, когда Тим сказал: “Мам, танкеры столкнулись, был разлив мазута”, — вспоминает Таисия. — Я стала быстро мониторить паблики — оказалось, срочно нужны люди, чтобы убирать мазут с пляжа в Джемете. Поначалу думала, поедем помогать на выходных, но, увидев это сообщение, не выдержала, закрыла студию — и мы помчались».

В паблике был контактный номер мужчины, который собирал волонтеров на пляже. Тая созвонилась с ним, потом вместе с сыном заехала в магазин, купила побольше перчаток, плотные мешки для мусора, ведра, лопаты. На улице был дождь, море штормило.

«Никто еще не понимал серьезности происходящего и его масштабов. Уже в дороге я догадывалась, что это не на один день, но была уверена, что все не так страшно. Подъезжая к Джемете, почувствовала запах мазута и поняла, что страшно. А когда вышла на пляж, сомнений, что это очень надолго, не осталось».

Многие волонтеры к тому моменту уже работали несколько часов и уходили с пляжа. Один из них сказал: «По-моему, это бесполезно».

На берегу стояло очень много мешков с мазутом, но результатов работы не было видно. Море оставалось маслянисто-черным.

Таисия с сыном, его девушкой и еще одним незнакомым мужчиной остались собирать мазут. Работали почти без перерывов. Поначалу без масок и респираторов — о том, что они необходимы, никто не предупреждал, волонтеры еще не знали, какой именно вид топлива был в танкерах и чем он опасен.

«Сына сразу начало тошнить, а я вроде придышалась, и только под конец у меня сильно заболела голова, — рассказывает она. — Я оглянулась и поняла: это реально бесполезная работа. Четыре человека, четыре часа работы, три рулона использованных мусорных мешков — ничего этого было не видно. Море выкидывало все новые и новые порции черного блестящего вещества. Мы даже не представляли, что мазута будет настолько много».

Комки мазута с клювом и лапками

Вернувшись вечером домой, Таисия подписалась на несколько волонтерских чатов. Сомнений в том, надо ли помогать, не было, но, казалось ей, одного сбора мазута мало.

Наутро в одном из чатов написали: в штабе нужен человек, чтобы принимать и мыть перепачканных в мазуте птиц. Таисия решила заехать в штаб на четыре часа перед работой в студии.

«У меня какая-то странная история с птицами, — объясняет она. — Стабильно раз в год или чаще я имела с ними какое-то дело: то выкармливали вороненка, то стрижа, то выхаживали баклана с перебитым крылом — он у нас полгода дома жил, плавал в ванне. Вороненок до сих пор живет в Подмосковье и каждое утро прилетает здороваться к моей маме (она там живет рядом). Мы читали, что вороны запоминают до ста лиц и помнят тех, кто им помог».

Поэтому, встречая на пороге волонтерского штаба первую привезенную птицу, Таисия не удивлялась, что оказалась именно там. Но легче от этого не становилось.

«Я смотрела на нее и не знала, что делать. Это был просто комок жидкого мазута, из которого торчал клюв и лапки, — вспоминает она. — Но впадать в эмоции было некогда. Я взяла ее и начала обрабатывать крахмалом». 

Через час птиц уже было несколько. «Мы просто брали их и мыли — поначалу еще не очень хорошо, потому что боялись [травмировать]. Было очень страшно брать их в руки и страшно что-то сломать», — рассказывает Таисия.

В тот день она пробовала вернуться к работе: показав другим волонтерам, как мыть птиц, уехала к себе в студию. Но сосредоточиться на делах так и не смогла. Вечером снова поехала отмывать птиц и пробыла с ними до утра, пока не начала валиться с ног от усталости.

В первое время волонтеры все делали по наитию. «Я смотрела обучающие ролики, в том числе зарубежные. Там говорили, что птицу лучше отмывать в несколько этапов. Но мы мыли ее всю сразу, понимая, что так для нее меньше стресса, чем если бы мы делали это четыре-пять раз, как рекомендовано».

Следующие три недели превратились для Таисии в один большой непрекращающийся день. Однажды волонтерам привезли 70 птиц.

«Птичек принимает группа во главе с ветврачом: заклеивает клювы, дает лекарства, присваивает номер и подписывает коробку. На коробке номер, дата, время, когда давали лекарства, и специальные пометки. Дальше птиц передают на помывку. В последней привезенной партии были одни хохлатые поганки. Это жуткие истерички. Клюются, брыкаются. А мы радуемся: если истерит, значит, выживет!!!»

Как в самом страшном сне

На одном из видео в блоге Таисии она нежно, но крепко держит в руках птицу — лысуху, морскую курицу. «Волонтеры называют ее килограммом ярости. Эта птичка себя в обиду не даст никому. У нее мощный клюв, очень сильные лапки с мощными когтями и дерзкий характер. Я постоянно наблюдала за этими птичками с берега. Так хотелось рассмотреть ее поближе, и даже в самом страшном сне я не думала, что мое желание может осуществиться так», — писала она в блоге.

Почти сразу «старшей сестре милосердия Тае» стали поручать сложных птиц. «На второй-третий день я начала определять их состояние на ощупь. — Таисии до сих пор тяжело об этом говорить. — И увы, понимала, какая птица не доживет до утра».

Некоторых птиц Таисия особенно запомнила.

«У одной чомги обе лапки болтались на коже, был открытый перелом. Не знаю, что с ней стало, передала ее ветеринару. Это был треш — видеть этих несчастных, покалеченных созданий, но внутри быстро включался робот, который пытался хоть как-то облегчить их страдания».

Выключить робота внутри себя оказалось сложнее, чем включить. Однажды ночью волонтерам привезли столько птиц, что Таисии пришлось сразу после дневного дежурства заступать на ночное. 

«Я вернулась домой с восьмичасового дежурства, легла. В чат волонтеров начали поступать сообщения, что на Черноморскую везут и везут птиц. Они стоят в коробках рядом со штабом, умирают, срочно нужны люди. Я встала, оделась, но даже не смогла спуститься с лестницы — настолько была измотана. Сидела на верхней ступеньке и просто рыдала оттого, что не могу больше ничего сделать. Разрывало чувство вины. Девчонки из “Аристея” поддерживали и уговаривали, что надо лечь спать, иначе завтра сил не будет». 

«Моя лебединая песня» 

Во время нашего разговора Таисия периодически прокашливается.

«В первый день, когда мы приехали на пляж в Джемете, никто не знал, что это топочный мазут. И конечно, никто не думал про респираторы. На второй день я уже была с респиратором, но потом перешла на медицинские маски с фильтром. Мы работали с птицами, и в респираторе было неудобно — например, когда обучали новеньких, нас было не слышно. Хотя я думаю, респираторы тоже не панацея и спасти могут только противогазы».

Через пару недель — когда начало сильно першить в горле, появился кашель и одышка — Таисия дошла до врача. «Я понимала, что надышалась [мазутом] еще в первый день. Врач осмотрел меня и сказал: “Милая моя, что ты хочешь? У тебя острый трахеит”. Оказалось, я обожгла себе трахею. Честно признаюсь: я пропила три дня антибиотики, но на все остальные назначения врача забила — было некогда.

Я уходила на дежурство в восемь-девять часов вечера, работала примерно до четырех-пяти утра, приезжала домой где-то в шесть. Ложилась спать, в девять утра просыпалась, шла в свою студию и пыталась работать, но по факту собирала гуманитарку и продолжала помогать волонтерам. Спала по три-четыре часа в день. И так три недели». 

Однажды утром, после очередной смены с мытьем птиц, Таисия проснулась с опухшими пальцами на руках. Кисти отекли так, что больно было ими шевелить. Другие волонтеры срочно договорились с местной клиникой, и Таю внепланово взяли туда на капельницу. Стало легче, она впервые за долгое время выспалась.

Но чувство вины — что ее помощь недостаточна — не отпускало. Так Таисия, в перерывах между дежурствами, еще пару раз оказалась на пляже — с мешками для мазута в руках.

«Я видела всю эту черноту и понимала: морю больно, — вспоминает она. — Оно для меня живое существо. Я приходила на берег и говорила: “Давай, пожалуйста, выплюнь это. Мы все уберем!”»

Новый год прошел незаметно, до вечера Таисия мыла птиц в штабе. Новогоднюю ночь провела с сыном и прилетевшей из Москвы подругой, а утром уже снова была в штабе. Там же прошли все январские праздники.

«Я очень мучилась из-за того, что понимала: мне нужно остановиться, — делится Таисия. — Закончились полностью и физические, и материальные, и моральные ресурсы. Не закончилось только чувство вины, поэтому я все равно барахталась».

Как-то утром она попросила Бога подать ей знак, что уже достаточно сделала и пора остановиться. «Вечером мне написали из штаба, что нужна помощь и надо помыть кое-кого особенного. Я примчалась и увидела лебедя, который пришел к нам сам через четыре квартала. Он стал для многих волонтеров неким знаком, потому что

каждый из нас на тот момент уже практически сдох морально и эмоционально.

А остановиться сами мы не могли».

Видео с лебедем разлетелось по СМИ и соцсетям — на нем он опустил голову на плечо Ларисы, напарницы Таисии.

«В этот момент я стояла рядом и думала: “Если он меня подпустит и даст себя погладить, значит, я сделала все, что могла, и пора остановиться”. Я начала его гладить, и он положил мне голову на руку. Мы отпоили его регидроном, сняли интоксикацию, и наутро он улетел. Это была последняя птица, которую я помыла. Моя лебединая песня».

Ночью дежурила, днем «закрывала дыры» 

Рабочая студия Таисии — она находится недалеко от побережья, на улице Шевченко — тоже как будто превратилась в один из волонтерских штабов.

Когда Тая поняла, что у нее не получается сочетать работу и волонтерство, она честно написала обо всем клиентам и попросила перенести проекты на следующий год.

«Моя профессия тесно связана с нейроархитектурой — мы в студии проектируем здания только в гармонии с пространством, — объясняет она. — И для меня было бы даже странно не откликнуться на этот зов природы. Клиенты и партнеры меня поняли». 

Вместе с сыном в свободное от ночных дежурств время Таисия собирала у себя гуманитарку, хранила СИЗ — однажды им привезли тысячу защитных костюмов для волонтеров — и другой инвентарь. Здесь собирались координаторы штабов.

«Мы с Тимом пытались закрыть дыры: понимали, что основной штаб [волонтеров] не все успевает. Звонили по волонтерским точкам, спрашивали, какая нужна помощь, и помогали, — продолжает Таисия. — Собирали деньги на трактора: очень много моих клиентов переводили деньги — некоторые десятки и сотни тысяч [рублей]. Мы офигевали от единения людей: они в секунды знакомились друг с другом — на пляже или в штабе — и начинали действовать».

В конце декабря команда студии Таи распечатала десяток плакатов с символом наступающего года, змейкой, и сын развез их по штабам, чтобы поднять волонтерам настроение.

Гуманитарку Тим доставлял на своем мотоцикле. Таисия же передвигалась по городу на такси: своей машины у нее нет. На эти поездки, закупку инвентаря, расходных материалов, свое здоровье и лечение волонтеров — Тая оплатила его нескольким людям — ушло немало денег. 

«Я понимаю: не все могут себе позволить полностью вовлечься в волонтерство, — рассуждает она. — Многие просто не могут сказать: “Я, пожалуй, заплачу ипотеку или аренду через месяц. Или свожу ребенка на елку через год” — ведь маленькие дети этого [волонтерства 24х7] не поймут. Но волонтерить можно по-разному, не только физически: финансово, информационно. Пока мы разгребали птиц и мазут, другие часами долбились [писали обращения] в администрацию президента с просьбой ввести режим ЧС федерального уровня. И достучались». 

Таисия задумалась о политике: «Между властью и обычными людьми огромная пропасть. И нынешние чиновники делают ее еще больше. Народу практически невозможно достучаться до верхов. А в волонтерской среде могут появиться те, у кого получится наладить эту связь. Наверное, я могла бы стать таким человеком, если бы у меня было достаточно образования».

«В гуще событий легче» 

С середины января птиц в мазуте в штаб стало поступать все меньше. Но это еще не конец истории, считает Таисия.

«Скорее всего, это не последние шторма и после выброса мазута на берег снова будут птицы, — говорит она. — Не знаю в каком количестве. Очень надеюсь, что им хватило инстинкта мигрировать. Волонтеров не расформировали — мы в состоянии боевой готовности».

Близкие и друзья давно привыкли: Таисия волонтерит не впервые. В Москве она помогала подопечным фонда «Подари жизнь», потом — семьям беженцев. Но столько сил разом не отнимал ни один волонтерский проект.

«Моя бабушка была целительницей, знахаркой и учила меня: человек, чтобы не поддаться гордыне, должен месяц в году заниматься самой грязной работой. Я старалась соблюдать это правило: некоторые дни полностью посвящала уборке мусора вокруг дома или на пляже, мыла подъезды, кормила бездомных. После этого марафона, считаю, я свободна на год», — объясняет Таисия и смеется. 

Но круглосуточное волонтерство, которое отнимает все силы, признает она, не самый эффективный способ помогать.

«Есть “ненормальные”, как я, которые работали без перерыва, и через три недели их ресурсы подошли к полному концу. А кто-то работает [волонтерит] по выходным или когда у них есть время, приезжает из других городов на три-четыре-пять дней. В большинстве своем те люди, которые работают на пляже, более дисциплинированны, чем мы, “птичники”, — видимо, нашу эмпатию сложнее контролировать, нам труднее остановиться. Ведь когда ты помогаешь, когда в гуще событий, тебе как будто бы легче, когда нет — снова плохо», — рассуждает волонтер.

В январе, после гибели сотен спасенных птиц, ранний выпуск которых в природу одобрил оперштаб по чрезвычайной ситуации, неизбежно пришла рефлексия.

«Правильно ли мы поступали, пытаясь спасать этих птиц? Я имею в виду чомгу обыкновенную. С точки зрения природы все наши действия были не более чем действием муравьишек, перетащивших веточку с одного места на другое. Птицы, которых мы отмыли, — это один процент от популяции перелетных чомг, живущих в окрестностях Анапы. Из них лишь малая часть вернется в естественную среду обитания. При этом мы произвели горы мусора, бездумно распорядились человеческим ресурсом. Но, может, это было небесполезно с точки зрения человеческой души и человеческого опыта?»

От редакции

24 января в СМИ и телеграм-каналах появилось видео**, на котором волонтеры в крымском сафари-парке «Тайган» дают отравившейся мазутом чомге водку. Среди них была и Таисия, которая приехала туда на несколько дней помогать. Как поясняли волонтеры, разбавленный алкоголь якобы снижает уровень стресса у птицы, служит антисептиком.

В тот же день на встрече волонтеров с чиновниками в «Тайгане» выяснилось, что водку использовали и ранее на анапской страусиной ферме «Аристей», где спасенных птиц отмывали от мазута. Таисия, одна из волонтеров «Аристея», заявила, что 2% выживших пернатых как раз «были на водке». 

По мнению некоторых орнитологов — например, из центра реабилитации «Пеликан», — птицам нельзя давать алкоголь: это приводит к усилению интоксикации и к смерти. И в «Пеликане», и в «Аристее» смертность птиц после отравления мазутом довольно высока: в «Пеликане» погибло в среднем 83%, в некоторых партиях — до 95%, в «Аристее», по данным, оглашенным на совещании, более 90%. 

Таисия отказалась комментировать «Гласной» эту ситуацию. Мы считаем, у нее есть такое право: в первые недели после аварии волонтеры работали на месте трагедии одни, без помощи опытных орнитологов, без понятных инструкций, во многом полагаясь на собственную интуицию и информацию, доступную в сети.

* Соцсеть принадлежит компании Meta, которая в России признана «экстремистской организацией».

** Издание «Кедр» включено Минюстом РФ в список «иноагентов».